Я сегодня не смог вспомнить, с какой стороны всходило солнце в моём родном городе.
Это, знаете, когда под утро так слааадко-сладко дремлешь. Перевернулся на другой бок — рука затекла — и спокойно, даже как-то лениво, думаешь внутри себя такие приятные, уютные мысли и образы. Где-то на границе сна и яви. Ещё непонятно — то ли проснёшься, то ли дальше будешь спать. И плывут, плывут перед внутренним взором расплывчатые мысле-образо-ощущения.
Вот улица Советская. А вот — Московская. А вот — смешное такое слово было в детстве — Моссовет. То бишь их перекрёсток. Да, вот так вот он выглядел. Ну, да, обобщённая такая картина. А помнишь, ещё в шестом классе был такой осенний день, ты там стоял такой на углу — автобуса ждал — и лениво ковырял носком ботинка упавшие листья? Ага, точно, вот такие вот. Жёлтые, частично уже коричневые. Влажные. Почему-то дубовые, хотя отродясь на Моссовете дубов не росло. А вот — Алма-Атинская улица. Да, вот эта — широкая, светлая, мы там жили на углу. Небо такое красивое… солнце… восходит…
“Стоп. А с какой стороны всходило солнце?”
И вот тебя уже вырывает из сладкой неги сонных мечтаний. Как под холодный душ сунули, хотя всё так же тепло под одеялом. Но это телу тепло. А в голове — сумбур и каша.
“Как это с какой стороны? Был же восток, был запад, на востоке и всходило.”
“Да, но где был восток — ты помнишь? Где вообще все части света были, как по карте?”
“Как же мне помнить, я же родной город не по карте изучал, на планировку и не глядел никогда. Это когда, скажем, в Москву приезжаешь — постоянно на карту эту глядишь. То в приложениях, то на карту метро. Там сразу и общая планировка, и стороны света в башке закрепляются. А в родном городе это зачем — ты же там родился, тебе при рождении карту никто не показывал.”
“Так с какой стороны солнце всходило? Чего ты там бормочешь про карту? Образы же есть у тебя в голове? Где солнце?”
“Да много где. Солнце — оно такое большое, такое тёплое… всходило — да, но вот ГДЕ всходило… блин, не помню!”
“Как это? Как такое можно забыть? Это же РОДНОЙ город!”
“Не знаю… забыл…”
И такое, знаете, грустное-грустное тянущее ощущение внутри, как будто утратил что-то очень важное. Что-то, что всегда было с тобой — и вот, оказывается, его уже нет.
Как будто ощущение Родины потерял.
Впрочем, это же не впервой. Да, в девяносто первом я не особо понимал, что там творится в мире взрослых. Чего-то все волнуются. Чего-то там меняется. Талоны на продукты ввели. Потом вот и деньги поменялись. Но это же там где-то, за пределами уютного детского мирка. А в нём был всё тот же воздух, всё то же небо, всё то же светлое тёплое солнышко.
Только я внезапно понял, что не помню, с какой стороны оно всходило.